Между Ордой и Европой

Лет эдак 40 назад, в эпоху издаваемых миллионными тиражами толстых журналов, я прочитал то ли в Новом Мире, то ли в Октябре большую статью Л.Н. Гумилева. Он тогда только-только выходил из опалы, и, на первый взгляд, редакции должно было стоить немалого труда пробить этот программный опус через Главлит. Но только на первый взгляд – сейчас, по прошествии времени, ясно, что исторический нарратив Льва Николаевича не мог не понравиться читателям на Лубянке – если, конечно, отшелушить странноватые, а потому излишние фантазии на тему «пассионарности».

Что, видимо, и проделали редакторы того текста. Он был посвящен великой исторической роли новгородского князя Александра Невского, который, будучи поставлен перед выбором, кому пожертвовать независимость слабых восточнославянских княжеств – католической Европе или языческой Орде – выбрал второй вариант и был, по мнению Гумилева, безусловно прав. «Лечь» под Европу означало – опять же, по ЛНГ, смириться с утратой культурной идентичности – вплоть до смены религии, в то время как монголо-татары претендовали только на дань. Тевтоны и ливонцы пришли бы, чтобы остаться в форме оккупации; ордынцы же угрожали максимум набегом – кровавым, грабительским, но преходящим, как потоп, чья вода рано или поздно уходит в обычные речные пределы.

Логично, впрочем, предположить, что князь не слишком заморачивался высокими этнокультурными соображениями, а просто выбирал самый надежный способ сохранить престол, а монголы в этом смысле обещали ему больше, чем «псы-рыцари». Но Гумилев объяснял его выбор именно дальновидным стратегическим расчетом на много поколений вперед и восхвалял Александра как за вынужденное смирение перед ордынскими господами, так и за жесточайшее подавление любых попыток новгородских соплеменников взбунтоваться против того, что впоследствии будет названо «монголо-татарским игом».

Понятно, что подобный взгляд на вещи весьма импонировал цензорам из Главлита, ибо представлял двухсотлетнее русское рабство вовсе не рабством, а хитрой тактической уловкой, терпеливым умением переждать неблагоприятные обстоятельства во имя грядущего триумфа непобедимого русского оружия. Несомненные литературные способности Льва Николаевича №2 добавляли картине немало эстетического шарма, а то, что красиво, не может быть неправильно – по крайней мере, так казалось мне тогда.

Мое воображение живо нарисовало светлый образ актера Черкасова в роли князя Александра, сидящего в глубокой задумчивости на островке посреди широкой реки. На западном берегу – тевтоны с ливонцами, на восточном – монголы с татарами; куды, спрашивается, податься? И вот князь, взвесив все за и контра, еще больше светлеет лицом, сбрасывает, поплевав на ладони, тяжелую кольчугу (дабы не разделить судьбу Ермака) и мощным кролем плывет к ордынцам, умело уворачиваясь от тевтонских стрел (дабы не разделить судьбу Чапаева).

Впоследствии – по Гумилеву – князь не столько подчинялся Орде, сколько использовал ее как аналог современной «ядерной кнопки», то есть звал на помощь, стоило лишь Европе слегка возбухнуть – и Европа, едва завидев вдали передовые татарские разъезды, испуганно поворачивала восвояси. Ну а потом – известное дело: Куликово поле, Дмитрий Донской, Иван Грозный и – «наша взяла», подтвердив тем самым гениальность предвидения князя Александра.

В этой замечательной и очень лестной для русского национального самосознания картине прекрасно все, кроме одной крошечной детали: она абсолютно неверна. Вот что пишет по этому поводу выдающийся историк, политолог, академик РАН Юрий Пивоваров:

«В силу внутренних и внешних причин к середине XIII столетия Киевская Русь прекратила свое существование. Со временем на ее обломках возникли два сильных государства — Великое княжество Московское (ВКМ) и Великое княжество Литовское (ВКЛ — несмотря на название, именно русские составляли здесь абсолютное большинство населения; языком делопроизводства многие столетия оставался русский). Особняком стояли северорусские «народоправства» — Новгород и Псков. Эти города-демократии имели две идентичности — славянско-русско-православную и ганзейско-европейскую. ВКМ и ВКЛ вели длительную борьбу за преобладание на территории посткиевских славянских племен (сегодня — Украина и Белоруссия)».

И далее:

«Между Москвой и Литвой шел долгий спор, кто может именоваться «Русью». До конца XV в. Русью для Европы было ВКЛ, а Московия — Татарией.
… В начале XV в. ВКЛ простиралось от Балтийского до Черного моря (сегодня это Литва, Белоруссия, Украина). 9/10 территории ВКЛ были русскими землями, огромное большинство населения — русские (западные русские, в будущем украинцы и белорусы). В 1588 г. Литовский статут был еще на русском языке».

Иными словами, благостная картина бесследного испарения ордынского ига не соответствует действительности. Взятие Казани не уничтожило Орду – она попросту переехала в Москву – столицу новой Татарии, воспринявшую и сохранившую основные культурно-ментальные особенности азиатской системы, основанной на рабстве и тирании. Именно в этом Пивоваров видит принципиальное отличие Руси (в понимании европейцев – Литвы) от Московии:

«Следует еще раз подчеркнуть, что ВКЛ было федеративным государством, а ВМК — жестко централизованным.
…социально-политический строй ВКЛ носил характерные черты европейского феодализма: раздробление государственной власти между аристократами-землевладельцами, система частного подданства, иерархическая лестница вассалов с сувереном — великим князем — во главе (наверху) этой лестницы. Это устройство элиты радикально отличалось от возникавшей в начале XVI в. организации элиты московской — княжеско-боярского местничества. В ВКЛ великий князь стоит на вершине аристократической системы, но входит в нее. В ВКМ местничество не включает в себя Государя — он как бы парит над ним («земной бог»). В Москве власть не избирается (как в Литве), а наследуется. В этом принципиальное различие «литовской системы» и «русской системы».

По сути дела, к середине XVII века восточные славяне снова оказались в ситуации исторического выбора – того же, который стоял перед Александром Невским четыре века тому назад: выбора между Европой (персонифицированной в Великом княжестве Литовском, а затем в Речи Посполитой) и Ордой (представленной Московией-Татарией). Академик Пивоваров прямо указывает на «два вероятных и очень разных варианта, которые могли ожидать малороссийский и белорусский народы (западных русских). Победила, как мы знаем, «русская система». Но и она не смогла (события последнего времени убедительно подтверждают это) до конца перемолоть европейские измерения «литовской системы», в рамках которой столетиями воспитывались эти народы».

Пожалуйста, вдумайтесь в последнюю фразу. В ней – объяснение устойчивого исторического неприятия ордынской Московии со стороны хлебнувших европейской свободы польских, чешских, венгерских, балтийских, белорусских, украинских групп населения. Московская/ордынская/азиатская система основана на чистом беспримесном насилии; конвенциональные формы (выборы, законность, права личности, ценность отдельной человеческой жизни) если и существуют в ней, то эпизодически, а большей частью – для видимости, в качестве декорации. Европейская же система в целом основана именно на конвенции, на базе узаконенных и негласных соглашений между свободными личностями и общественными группами – что, конечно, не исключает отдельных вспышек насилия и тирании, но в итоге конвенция все-таки превалирует.

В чем тогда заключается особенность нынешнего момента? В том, что перед русскими – и снова четыре века спустя! – встает все тот же судьбоносный выбор. Можно в духе времени обозначить эту его версию «Выбор 3.0» – после «Выбора 1.0» имени Александра Невского и «Выбора 2.0» имени Богдана Хмельницкого (да сотрется имя убийцы и мясника) – но суть от этого не меняется: это по-прежнему выбор между Ордой и Европой. Вот что пишет по этому поводу Юрий Пивоваров (вот ссылка на его вчерашнюю статью в НГ):

«Сейчас идет война, главным вопросом которой является — быть Украине или нет. Уход Украины на Запад (преобладание ориентации на европейский опыт) означает для России окончательную потерю статуса великой державы. Значит, это борьба и за будущее России — быть ей недемократической и империалистической или демократической и европейской.

И вот что следует нам всем усвоить. «Спецоперация» против Украины стала возможной в той общественной атмосфере, которую создал в России путинский режим. Не в последнюю очередь имеется в виду видение истории, которое кремлевские идеологи навязали российскому сознанию. Это — военно-парадное, победное прочтение отечественной истории, оправдывающее все действия России в прошлом… Русская военная сила понималась как единственное средство (способ) достижения целей, которые (якобы) стояли перед страной (в тот или иной исторический момент). Логическая цепочка выглядит так: милитаризация истории — милитаризация общественного сознания — милитаризация внутренней и внешней политики.

В последние годы я был участником острых дискуссий: «Является ли Россия Европой или нет?». Мой ответ был таков: «Если Россия выберет право, демократию, федерацию, союз с Западом, то — да». И мне казалось, что, несмотря на громадные препятствия, моя родина все-таки пойдет по европейскому пути. Очевидно, что я ошибался. Россия пишет одну из самых позорных страниц своей тысячелетней истории. Вновь шанс стать цивилизованной и приемлемой страной упущен. — Не навсегда ли?»

Горький вопрос, что и говорить. Обратите внимание, что наилучшим выходом для России академик Пивоваров считает поражение, то есть окончательный отказ от притязаний на Украину и на восстановление ордынской империи. Европейская демократия, основанная на власти конвенции, в принципе несовместима с ордынской империей, основанной на власти насилия. Тут трудно удержаться от авто-цитаты из заметки, написанной мною несколько дней назад: «Тот, кто хочет России добра, должен сегодня всем сердцем желать ее сокрушительного поражения в этой войне».

Вот только возможно ли это? Выше Пивоваров пишет о военно-парадном, победном прочтении отечественной истории, которое оправдывает все действия России в прошлом. Академик утверждает, что это видение навязано российскому сознанию кремлевскими идеологами. Пожалуй, это единственный момент его замечательной статьи, который вызвал у меня серьезные сомнения. Я не верю, что общественному сознанию можно силой или обманом «навязать» что-либо помимо его (сознания) воли.

За примером не нужно далеко ходить: несколько веков насильственного навязывания ордынской ментальности украинцам, полякам и белорусам не вытравили из них ни воли к свободе, ни жажды европейского выбора. Способен ли народ Московии, дважды определившийся в пользу Орды (Выбор 1.0 и Выбор 2.0), принять иное решение в ситуации Выбора 3.0? Поможет ли тут желанное (Пивоваровым, мною и многими-многими другими) поражение – пусть и самое сокрушительное? Или «московитам» необходима поистине шоковая терапия в виде дальнейшего безвозвратного распада России на мозаику дюжины независимых этнических областей?

Что скажешь, княже? Князь Александр Ярославич, поразительно похожий на актера Николая Черкасова, встает, плюет на ладони, сбрасывает с плеч тяжелую кольчугу и в сомнении оглядывается по сторонам. Куда он поплывет на этот раз? А хрен его знает…