Моя газовая плита

Дом я купила уже с ней. «И почему все так восхищаются?» – не могла понять я. За нее предлагали 6 тысяч долларов. Старая ресторанная плита «Вульф», объяснили мне, – это винтаж, художественная редкость. Потом я срослась с этой чугунной крепостью. Она создавала ощущение надежного дома там, где его и в помине не было.

Прошло 25 (неужели четверть века?) лет. Выросли и уехали дети. Плита начала ржаветь с комфорок и барахлить. «Ваша хозяйка состарилась с вами». Мастер объявил, что восстановить ржавые комфорки ресторанного чуда будет стоить в два раза дороже, чем купить новую.

Сын перевел тысячу долларов и приказал к его приезду плиту заменить. Я смирилась и вырвала ее из сердца. Сердце женщины наверняка находится около плиты. Неотвратимый ее вывоз вызвал у меня стресс, который бывает только при вынужденном переезде из старой и любимой квартиры на новую. Но я решилась. Чтоб не мучаться с выбором новой, просто скопировала покупку подруги в Соstco online.

После многократных запросов и часовых мучений на телефоне – сервис сейчас везде ковидный, то есть почти советский – дважды убедилась, что в оплату (немалая сумма) входит вытаскивание старой плиты и подключение новой. В утро привоза плиты волновалась, как невеста перед непредсказуемой свадьбой. Неожиданно рано приехал грузовик и мексиканский жиголо с помощником. Я насмотрелась на этих жиголо на мексиканских курортах, да и в Америке тоже. Это не те мексиканцы-трудяги, счастливые, что им уже не нужно работать по 5 долларов в день, укладывая асфальт на пятидесятиградусной жаре, или пахать, как мулы, на известковых карьерах. Жиголо, попав в Америку по жениховской визе или по другим фальшакам, перебиваются в США первую пару лет на подхвате, чтобы продать себя в кровать подороже в обмен на содержание и гражданство. Ведут себя точно как матримониальные авантюристки из бывшего Союза.

Глянув на плиту с презрительным видом, жиголо заявил, что они ее выносить не будут. Для двух человек она слишком тяжелая, нужно четыре. Я, уже внутренне расставшись со старой плитой, объяснила, что ее можно разобрать, и начала сама снимать металлические панели. Он позвонил супервайзеру доставки. Пока я ругалась с супервайзером, мексиканцы сбросили гигантский ящик с новой плитой в ворота моего дома и удрали, как нашкодившие тинейджеры.

Я позвонила в Costco customer service. После часовых скандальных и печальных переговоров мне обещали, что пришлют команду разобрать старую и установить новую плиту через неделю, во вторник. Планировавшийся для прилетающего из Нью-Йорка сына и его друзей обед, приготовленный на подаренной им новой плите, был сорван. Дурные предчувствия разрывали сердце. За день до вожделенного приезда команды из четырех человек я позвонила в Costco customer service. Мне сообщили, что завтра они не приедут, так как имейл пошел не туда. «А когда же они приедут?» – завопила я. «Мы вам позвоним!» В голосе агента было меньше уверенности, чем у человека, вступающего на апрельский лед. Я решительно потребовала супервайзера. Выслушав очередное оправдание и уловив безнадежность в голосе (а гигантский ящик с новой плитой, брошенный в воротах, просто мешал входу и выходу), я нежно, вежливо, но твердо попросила супервайзера выслушать историю из моего турбизнеса.

Несколько лет назад я работала для компании Tower Tours со своим автобусом как вендор и делала экскурсии от Fisherman’s Warf. Неожиданно компания перестала платить, каждый день обещая заплатить завтра. Сумма, которую мне задолжали, превысила 20 тысяч долларов. Как выяснилось, они не платили и другим.

Я позвонила ответственному человеку и сказала, что, если чек не будет через три дня у меня на столе, к нему зайдет пара ребят из русской мафии и заберет деньги. Чек был у меня на столе раньше чем через три часа. Из всех, кому они были должны, заплатили только мне. Остальные добиваются своих денег до сих пор. Так вот, закончила я свою сказку-быль для супервайзера Costco, пришлете ли вы мне команду забирать плиту или мне прислать вам ребят из русской мафии? Она бросила трубку. Некоторое время я с любопытством ожидала, что сейчас придет группа захвата из ФБР. Но через 1 час 15 минут я получила на телефон текст из Costco, что с 7 утра до 9 вечера завтра, как и было обещано на втором заходе переговоров, приедет обещанная команда. Никакой уверенности, что они появятся, у меня не было.

Предусмотрительно я положила на стол небольшую пачечку двадцатидолларовых бумажек. Приехали двое уже заранее и задолго до того обожавших меня мексиканцев. Видно, им объяснили, с какой опасной стервой они имеют дело. Когда, сказав, что, если они выполнят работу хорошо, я дам им неплохие чаевые (показав на пачечку двадцаток), они полюбили меня еще больше. Вместе мы разобрали старую плиту. Оказалось, что надо было просто открутить винтики отверткой, и полуржавые панели отходили сами. Я показала им, через какую более широкую дверь плиту вынести. Они распаковали новую красавицу в воротах дома внизу, подняли ее на кухню и блистательно и профессионально подсоединили к газовому вентилю. Показав, как ею пользоваться, они вручили мне инструкции, а я вручила им пачечку двадцаток. При прощании мы обменялись воздушными поцелуями.

А теперь вернемся к новосоветской ситуации в Америке. Мексиканцев, сделавших работу, было ровно двое. Разговоры о том, что выносить плиту надо четверым, были просто способом для первой пары этого не делать. Лень было разбирать.

Мы вляпались в ситуацию как в Советском Союзе: сегодня везде люди не хотят работать и либо увольняются, либо отказываются работать, саботируя уже на рабочем месте.

Чтобы заставить их работать, нужны, как в Совке, либо угрозы (в моем случае – русская мафия), либо взятка (обещанные чаевые), либо то и другое вместе. И это чтобы заставить сделать уже оплаченную работу, которую они сделать обязаны…

В Home Depot, Ikea и других мегамагазинах персонал уже давно прячется от покупателей. Если спросить, где товар, говорят, что не знают, но знающего найти не помогают. Медсестры в госпитале треплются и смотрят в телефоны, не обращая внимания на больных. Молодой мексиканский жиголо понимал, что супервайзер боится, что он уйдет, что других не нанять, даже если делать работу паршиво. Объявления, что везде нанимают людей, ценить работу не учат. Ребята, мы попали обратно в Совок!

Причина отлынивания в том, что люди:

1. Не боятся голода. В Союзе многие бездельники его тоже не боялись, потому что жили на один холодильник-буфет с родителями или с работавшими женами. Кроме того, у не работавших были время и возможность покупать еду и товары даже с малыми деньгами. У работавших времени на это не было. Они реально в условиях дефицита не могли отоварить свои деньги.

В Америке люди уже давно голода не боятся, а во время ковида везде раздача продуктов, и неработающим просто в кайф жить на фудстемпы.

2. Не боятся остаться бездомными. В Совке человек мог жить еще с четырьмя в одной комнате, но никто из этой комнаты его выгнать не мог. Страха бездомности не было. Тяжело работавшие были такими же бездомными, жили с бездельниками в той же коммуналке втроем-впятером в одной комнате – и это уничтожало инициативу в работе. В Америке ковид запретил выселение не платящих из квартир и обеспечил деньгами, которые никто не может заставить отдавать на рент.
3. В Америке в ковид всем внушено чувство, что им обязаны и они имеют права на блага и деньги «богатых». Кандидат в президенты объявил, что вообще считает, что людям нужен изначальный доход в полторы тысячи долларов независимо от того, работают они или нет. В ковид полтора года неработающим выплачивали по 3 000 в месяц. На семью это 6 000. Для многих это больше месячного заработка, который они когда-либо имели.
4. Ковид создал даже не социалистическую, а коммунистическую ситуацию, когда от каждого по способности («ни хрена не получите») каждому по потребности («дайте до хрена!»).

Как объяснить американцам, к чему это приведет? Мы-то знаем, что разложить рабочую силу можно за год, а чтобы создать ее вновь, требуется шоковая экономическая терапия (через это проходили и Англия, и, в чудовищном виде после развала Союза, Россия).

Долгоживущие и наблюдательные знают, что люди делятся на три категории.

1. Те, кто будет работать, даже если им не платят (очень небольшой процент).
2. Те, кто не будет работать ни за какие деньги (небольшой процент).
3. Те кто будет работать, только если им платят. Третья категория самая большая – приблизительно 80%. Они будут работать, если платить, но если нет страха голода и бездомности, работать ничто и никто насильно не заставляет, они будут отлынивать и от труда отвыкнут очень быстро.

Идет разложение рабочей силы и потеря профессионализма, который накапливается и отшлифовывается в усилиях интенсивной работы под пристальным и критическим наблюдением руководителей, имеющих право наказания вплоть до увольнения. Когда страх экстремального наказания – увольнения – почти исчезает, босс теряет самое мощное оружие против работников.

Деньги, основной стимул, заставляющий людей работать, теряют стоимость.

Этот стимул размывается неостановимым печатным прессом безотвественного, экономически безграмотного сегодняшнего правительства в США, выдающего денежные премии и блага, оплаченные напечатанными бумажными деньгами тем категориям населения, которых хотят ублажить и держать в зависимости как платный электорат. В Oкланде, Калифорния, например, приказали выдавать черным по $500 долларов в месяц. А что, если я черный альбинос? Ну не почернела!

И Бенджамину Франклину, и Алексису де Токвиллю, и многим другим знаменитостям приписывали фразу «Республика может существовать до тех пор, пока конгресс не обнаружит, что он может подкупать публику, пользуясь ее же деньгами». Это как раз и делают захватившие власть американские необольшевики, прячась за спиной геронтологического пациента Байдена.

Экономические идиоты не понимают, что деньги и труд – взаимосообщающиеся сосуды, что печатание означает удешевление денег и уменьшение возможности получить за них качественный труд. Американский доллар потому и являлся самой надежной валютой, что был обеспечен невероятно квалифицированным, высочайшего профессионализма трудом, на нем имел базовое основание, на нем стоял.

Фиктивный доллар, не обеспеченный золотом, как это было до 1933 года, и не обеспеченный надежным трудом, как было только вчера, начнет размываться. Если доллар начнет валиться, Америке конец.

Доллар всегда был надежен и наполнен трудом сначала белых протестантов, для которых трудиться было добродетелью (You should be honest to your work), а потом прибавившимся к ним эмигрантам, которые трудились как подорванные, потому что иначе было не выжить: опереться, кроме своего труда, было не на что. Именно поэтому Америка была так долго завалена иностранными вложениями в экономику.

Страны, где богатые не доверяют своим правительствам и стабильности экономической ситуации, перегоняют свое добро в США, в надежный американский доллар. Куда сразу после падения Союза переправляли свои украденные деньги партийные и комсомольские бонзы?

Выброс денег из КНР в США достиг такой интенсивности, что Компартия Китая два года назад запретила вывозить за пределы страны больше $75 000 в год. Но, естественно, богатые китайцы обходят этот запрет. А почему, вы думаете, сарай на песке с одной спальней и одной уборной в Сан-Франциско продается за полтора миллиона долларов и покупается в драке еще дороже? Вложение китайских денег.

Состояние доллара превратилось в камертон экономического состояния США, а отношения с долларом – в камертон экономического состояния любой страны мира.

Обамовско-клинтоновская, под прикрытием Байдена, банда Америку разрушает, думая, что, уничтожив капитализм, они захватят то, что появится на его месте. Уничтожая капитализм, они уничтожают доллар и рубят сук, на котором сидят сами.

Республиканцы спросили Трампа, почему демократы так яростно его атакуют. Он ответил: «Они атакуют не меня, а вас. Я просто стою у них на пути».

Когда продукты дорожают и исчезают с полок, когда цена на бензин увеличилась вдвое, когда вырисовывается советская ситуация «Мы делаем вид, что работаем, а они делают вид, что они нам платят», доллары, отражающие состояние экономики, сморщиваются, как портрет Дориана Грея, и начинают показывать нечто уродливое. Они обесцениваются, теряют вес и превращаются в пустые высохшие, как сухая листва, бумажки. Есть серьезное подозрение, что скоро пачечка с двадцатками будет украшена портертами Обамы и Байдена. Доллар with “In God We Trust” – это символ Америки. Хотите понять, что происходит с Америкой? Следите за долларом.

А нам, бывшим советским, пора открывать курсы для нашего младшего поколения и друзей-американцев «Как жить в США при советской власти».

Надо учить их, как давать взятки, как угрожать, пугать, изображать из себя не то, что ты есть. Ведь мы имеем неоценимый опыт жизни при социализме. Не будь у меня этого опыта, блестящая черным лаком красавица, новая газовая плита, сегодня на моей кухне не стояла бы.